Елизавета » Ср сен 17, 2008 10:19 am
Роман Улицкой посвящен реально жившему и скончавшемуся в 1998 году монаху-кармелиту, религионзому мыслителю брату Даниэлю Освальду Руфайзену. Будучи евреем, умудрившимся обмануть гестапо, он принял католицизм и знаком миру по «делу Руфайзена».
И более подробно, панегирик:
"ПАМЯТИ ОТЦА ДАНИЭЛЯ"
30 июля 1998 года скончался Даниэль Освальд Руфайзен, монах кармелитского монастыря Стэллы Марии (в Хайфе) и пастырь общины евреев-христиан католической церкви св. Иосифа в Хайфе (Израиль).
Еще при жизни он стал легендой. Кто в Израиле не знает о том, как во время 2-й мировой войны еврейский юноша, свободно владеющий несколькими языками, выдавая себя за польского немца, поступил на службу в немецкую жандармерию и спас сотни жизней своих соплеменников, передавая подпольщикам гетто информацию и оружие, а затем дезорганизовал акцию по ликвидации гетто в местечке Мир под Новогрудком (Белоруссия)!
Кто не слышал о том, как он же после войны, будучи кармелитским монахом, судился за право считаться евреем и Израильским гражданином, дошел до Верховного Суда Израиля, защищая права крещеных евреев считать себя частью своего народа, полноценными гражданами своей страны!
Многие слышали о его встрече с Папой Иоанном Павлом II в 1985 году, когда он в течении полутора часов излагал Папе свою концепцию возрождения в Израиле древней, первоначальной формы христианства, восходящей прямо к апостольской традиции, призывал Святейший Престол к установлению дипломатических отношений с Израилем. Знают в Израиле и о его роли в создании в г. Нагарии дома престарелых для "праведников мира" - людей, которые во время 2-й мировой войны спасали евреев. Имя его было на слуху. Об Освальде Руфайзене - брате Даниэле слышали все, но очень мало кто знал о главном подвиге его жизни - подвиге повседневной самоотдачи.
Он свободно говорил и писал на 8-ми языках, и на всех этих языках он служил мессы, произносил проповеди, проводил экскурсии, писал письма. Ежедневно он отдавал свое время и силы десяткам людей, израильтянам и паломникам со всех концов земли, пытаясь со всеми поделиться той беспредельной любовью, которая горела в его сердце - любовью к ближним и дальним, своим и чужим, к христианам, мусульманам, иудеям, к Израилю и ко всему миру.
Ему часто приходилось совершать обряд отпевания. Из разных концов страны к нему обращались в тех случаях, когда из-за несовершенства израильского законодательства или из-за внутрицерковных разногласий возникали проблемы с погребением. Верный Духу, а не букве, он всегда находил возможность помочь людям.
Он безмерно любил Израиль и не любил словосочетания "Святая Земля".
Он говорил: "Земля сама по себе не может быть святой или грешной. Только если мы будем святы, будет свята и земля, на которой мы живем."
Он не одобрял показное благочестие. "Не путайте, - говорил он, - Обязанность христианина - нести свой крест, а не носить свой крестик."
Он объединил вокруг себя выходцев из разных стран, носителей разных культур и традиций. К нему приходили люди, которые в странах исхода были католиками, униатами, православными, протестантами. Он не считал, что все его прихожане автоматически становятся римо-католиками.
Он говорил: "Здесь мы находимся у истоков христианства, здесь нет места разделениям."
Пропасть, разделяющую сегодня иудеев и христиан, он переживал как личную трагедию. Он говорил с Церковью от лица евреев, он говорил с Израилем от лица Церкви!
Он воистину "стал всем для всех, чтобы спасти хотя бы некоторых".
Он находил время для всех, но не нашел его для себя, чтобы вовремя обратиться к врачу. "Если бы хоть на день раньше!" - сказал кардиолог, когда отца Даниэля в бессознательном состоянии привезли в больницу.
Он ушел без долгих страданий, не узнал старческих немощей, был поразительно трудоспособен до последнего дня своей жизни. Он ярко светил и угас в один день.
Отпевание состоялось в воскресенье, 2-го августа в Латинской Церкви в Нижнем городе в Хайфе. На это воскресенье, по еврейскому календарю, выпал день девятого ава - День разрушения Храма. В Израиле был траур.
Похоронили отца Даниэля на католическом кладбище в Хайфе.
Над его могилой читали христианские заупокойные молитвы, псалмы, а затем его родной брат Арье прочел еврейскую заупокойную молитву-кадиш. А у могилы стояли объединенные общим горем евреи и арабы, иудеи и христиане, израильтяне и приезжие, монахи различных орденов и миряне. Своей смертью он вновь соединял самых разных людей, как соединял их своей жизнью.