Из публикации "Нас выбирают роли? 'Продолжение души' Веры Васильевой";
"Культура", № 47/2007.
(...)
Однажды в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонил молодой артист, режиссер Театра Образцова Андрей Денников. До этого я видела на одном из фестивалей его спектакль "Исповедь хулигана" - о Есенине, которого он играл замечательно, я уж не говорю о редком внешнем сходстве с нашим великим поэтом. Увидев этот спектакль, я была поражена талантом самого юного артиста, тогда ему было 25 лет, и, как это со мной бывает, вышла на сцену, чтобы поблагодарить за чудесную постановку и замечательную игру. Заинтересовавшись его талантом, я посмотрела и другие поставленные им спектакли, а также сыгранные им роли, такие всегда неожиданные, и снова удивилась и его умению перевоплощаться, и его пению: он одинаково хорошо поет арии Джильды и Риголетто, Кармен и Хозе, Папагено и Царицы Ночи. Меня поразила слаженность его спектаклей, это как он их ставил и как сам играл. Я даже рассказала о Денникове Александру Анатольевичу Ширвиндту, и он пошел посмотреть один из его спектаклей. В результате он пригласил молодого режиссера в наш театр на постановку "Левши", который и сейчас достаточно успешно идет на сцене нашего театра по воскресеньям для семейного просмотра.
Я никогда не делилась никакими конкретными мечтами с Андреем и была счастливо удивлена, когда он обратился ко мне с предложением роли странной миссис Сэвидж в Театре Образцова.
Роль миссис Сэвидж! Какая актриса не затрепетала бы, услышав о таком предложении. Я, конечно, сказала, что была бы рада! В то время я даже не думала, как это вообще может быть: я и куклы? Но Андрей так талантлив, и я ему так доверяю, что рассуждать просто не стала. Конечно, я согласна! И вновь счастлива! Вновь на крыльях! Я снова живу!
Начались репетиции весной в маленькой душной репетиционной комнате. Наша команда отправилась в неизведанное. Андрей не говорил, как он представляет себе спектакль, только по ходу нашей работы делал легкие подсказки, которые помогали актерам. Он как будто вслушивался в текст, и в это время, наверное, в его воображении рождался спектакль. Мы интуитивно выстраивали свои роли. Потом он снял на пленку все, что мы сделали, и мы ушли в отпуск и встретились уже только осенью, в октябре. За это лето весь спектакль родился в его воображении и стал совсем другим по сравнению с весенним прогоном.
Для меня он превратился в рождественскую сказку, хотя вся серьезность взаимоотношений с детьми, с больными сохранилась, но через мою роль весь спектакль пронизали доброта, естественность, человечность, одиночество и свет. Это не значит, что я хвалю себя в этой роли, хотя, мне кажется, ни одна роль не выражала так мою душу, мою веру, как эта...
Я долго мучилась с костюмом, и совсем не потому, что стремилась подобрать что-то красивое. Это, конечно, нужно, но нельзя забывать, что внешний вид дает представление о человеке. Сначала мы думали, что моя героиня должна быть одной из тех, кого мы можем встретить на улице, - просто хорошо, со вкусом одетая женщина. Но ведь она странная миссис Сэвидж. Появился эскиз костюма, в котором на меня бы все обратили внимание как на ненормальную, хотя и красиво, но странно одетую. Это мне и режиссеру тоже показалось неверным, и тогда я вспомнила про свою шляпу из спектакля "Вишневый сад", с дивной вуалью и, надев свое личное черное скромное платье, белые перчатки и белый меховой воротничок, решила показаться режиссеру и художнику по костюмам...
И мы сразу поняли: да, это она - миссис Сэвидж, скромная, элегантная, чуть-чуть загадочная... Мне стало легко на сцене. Я уже успокаивалась и не думала о том, как я одета, как выгляжу, - я становилась ею.
Я очень люблю свой первый выход на сцену в этой роли. Перед зрителями появляется элегантная, хорошо одетая женщина в удивительной черной шляпке с черной вуалью, облачно скрывающей ее лицо. Три смешных петушиных пера на этой романтической шляпке кажутся странными и немного смешными, к груди прижат, как ребенок, уютный медвежонок. Я полна покоя и гордой отрешенности, звучит чудесная ностальгическая музыка. В душе я смертельно оскорблена своими приемными детьми, которые безжалостно привезли меня под самое Рождество в клинику для душевнобольных. Я не хочу ни за что выдать свое отчаяние, свой страх, все люди для меня чужие и, возможно, враждебные.
Сначала я неправильно репетировала, потому что, как это часто бывает, хотела быть доброй, открытой перед пациентами этой клиники, а потом, после замечания Андрея, поняла, что не могу их сразу любить и жалеть. Я их не принимаю, боюсь, стараясь скрыть свой страх. И только потом, постепенно, пускаю в свою душу, теряю перед ними страх, раскрываюсь, как ребенок, потому что я оказалась так же беззащитна перед жизнью, как и они.
По-моему, замечательно придумано режиссером, что после рассказа о любви к своему мужу и о желании в его память помогать людям меня насильно уводят и за занавесом раздевают и мое роскошное платье, которое было на мне, когда я пришла в эту страшную клинику для душевнобольных, меняется на серую робу, в которую одеты все больные. Уже только этот костюм говорит о том, что каждого из нас жизнь может превратить в беззащитного человека, у которого в одно мгновение может быть отнято все, что составляет его сущность.
А потом я расцветаю среди этих больных, но таких трогательных людей со своими исковерканными жизнями.
Меня поразили артисты, играющие кукол, своим умением спрятать себя, но выразить все через куклу.
Пока мы репетировали за столом, читали текст, все было как в любом драматическом театре. Что-то получалось, что-то нащупывалось, что-то казалось не совсем верным. Но когда эти же артисты стали работать с куклами, их роли точно одухотворились, что-то детское, беззащитное было в каждом из них, и это все больше и больше рождало мое сострадание к ним.
Милая Фэрри - Ирина Осинцова, с ее острым носиком и смешными, как морковка, завязанными узлом белыми волосами, решительно требовала, чтобы ее все любили. Тихая, точно прибитая своей неведомой виной перед маленьким ребенком Флоренс - Ольга Гольцова нежно оберегает своего кукольного малыша. Толстый Ганнибал обстоятельно рассказывает о своей прежней работе государственного чиновника, уволенного потом за ненадобностью, потому что его заменили компьютером, от боли и обиды он вернулся к своей детской мечте и теперь играет на скрипке, не замечая, что делает это плохо, - артист Максим Мишаев очень по-детски серьезен и обстоятелен в этой роли.
Необычайно яркая, смешная, неожиданная в своих интонациях Миссис Пэдди - Ирина Яковлева. Актриса очень талантлива и в других спектаклях Денникова, она играет чудесно, например, Русь, мчащуюся неизвестно куда в спектакле по "Мертвым душам" Гоголя.
Но особенно хорош сам Андрей Денников в роли пианиста Джеффри, попавшего в авиакатастрофу. Он появляется под музыку Моцарта и сразу приковывает внимание зрителя своей нежностью, нервом, незащищенностью. То, как он подает мне свою нежную тонкую ручку, как для него все непросто, его душа изранена, и это чувствуется во всем его поведении, он как артист сразу ведет за собой весь зал. Он может молчать, говорить тихо - зал все равно подчинен ему. И на прощание, поцеловав мою руку, он долго смотрит на меня, едва сдерживая слезы, и говорит мне, точно благодарит, точно благословляет на жизнь ради людей, ради борьбы за их души, ради любви и радости: "Вы хорошо держитесь в седле". Его слова звучат как заключительный аккорд в прекрасной музыке.
И зритель все понимает про нас и горячо аплодирует, а ведь ничего внешнего нет. Есть только то, что люди понимают друг друга, поддерживают друг друга, жалеют и любят, они счастливы...
Я полюбила их, мне с ними хорошо, мое сердце открыто, по роли я говорю им о театре, а сама вспоминаю свое детство, как я когда-то в нашем дворе создавала свой наивный театр "Волшебной сказки". Какое замечательное совпадение с моим далеким детством, когда мы с подружками ставили и играли любимые сказки!
Мне так было хорошо на этих репетициях, в этой душной и совсем некрасивой комнате, но полной таких тонких и нежных чувств к каждому исполнителю, что однажды, репетируя с ними сцену прощания, я села на табуретку и, сдерживая слезы, которые душили меня, тихо сказала: "Я не хочу отсюда уходить..." Это слова миссис Сэвидж, но это говорила не только моя героиня, но и я сама.
Андрей Денников, человек с чуткой душой, неожиданно спросил меня: "Что с вами? Как вы себя чувствуете?" Как будто его что-то испугало во мне, и я, взяв себя в руки, ответила, спрятав свое смятение: "В каком смысле как я себя чувствую? Все нормально..." Он больше меня не спрашивал, но я почему-то запомнила свое ощущение того, что он почувствовал через мою роль мой отчаянный крик, хотя я говорила тихо: "Я не хочу отсюда уходить!"
Друг мой, позволю себе процитировать фрагмент из рецензии на этот спектакль: "Представьте себе, стихия сказки, самой настоящей (дело происходит под Рождество), с ожиданием чуда и очаровательной волшебницей - самой Этель Сэвидж. В черной шляпке с вуалью и в чем-то "неземном", серебристо-сиреневом, что так идет к ее молодой, задорной седине. "Ничего себе сказочка, - скажет кто-то, - среди психов". А вот нашу героиню это не пугает. От нее вообще исходит удивительная энергия добра. Это тот случай, когда уже трудно различить, где "кончается" миссис Сэвидж и где "начинается" Вера Васильева. Вместе с ней, с ее знаменитыми ямочками, неповторимым, грудным голосом, лучезарной и в самом деле улыбкой на сцену приходит забытое в наше время ощущение уюта, гармонии и незамутненной душевной ясности. Наивно? Сентиментально? Наверное. Но на душе стало хорошо".
Спектакль получился очень светлый и очень добрый. Зрители долго аплодируют, дарят цветы, игрушки, и я получаю такой заряд энергии и счастья, что снова и снова благодарю свою судьбу, свою профессию и свою счастливо прожитую жизнь за эту данную мне возможность сказать со сцены в свои восемьдесят с лишним слова этой странной миссис Сэвидж, странность которой не только в ее доброте, детской доверчивости, но и в желании сделать людей счастливыми...
Полностью -
здесь